Девушку из советского союза вывезти можно,
а вот вывести советский союз из девушки, вряд ли
Советский союз можно найти в самом центре Вены, чуть левее от Штефансплац. Там, в небольшом отеле сидит большая, диабетического сложения пожилая женщина, русская хозяйка этого отеля, и улыбается. Хотя если прикрыть улыбку и оставить только глаза, то ты поймешь, что смотрят эти глаза на тебя, как на говно.
В них можно прочесть слово "чурка", когда они смотрят на твои раскосые азиатские черты. В них можно прочесть "дешевая раб.сила", когда они узнают, что ты здесь всего восемь месяцев, немецкий твой плох, и ты нуждаешься в деньгах. Обладательница этих глаз предлагает тебе убирать, стирать и гладить белье, накрывать завтрак, выписывать счета, отвечать на письма и звонки, и обслуживать гостей ее гостиницы аж за шесть евро в час. Ты говоришь, что шесть евро - это катастрофически мало за такой объем, и она хвалит тебя за смелость в высказывании мыслей, но говорит, что для подобного ты еще слишком зелена. Тебе пока надо помолчать и послушать. Она говорит, что тебе неслыханно повезет, если она возьмет тебя к себе, что ты в конечном счете обретешь профессию. Ты посмотри на Диночку, она, за пять лет работы здесь, обрела эту самую профессию, и уже может открыть собственное дело, уже завтра. Диночка из Белоруссии, и,как она сама себя назвала, "вечный студент", пишет официальные письма клиентам по-немецки, но без артиклей и предлогов, главное - это чтобы тебя поняли, говорит она. Тебя передергивает и начинает подташнивать.
Хозяйка гостиницы тем временем, не умолкая, читает тебе нотации, панибратски унижая при этом. Она относится к тому типу советских женщин, что пережили все сложности нашей совместной истории. Вся жизнь в борьбе, начиная от лишнего миллиметра в очереди за колбасой, заканчивая махинациями и спекулянством. Так и видится ее советская хрущевка, заставленная, например, коробками с венгерскими сапогами, с невидимым на первый взгляд браком, которые она продавала как отличный товар всем знакомым.
Она говорит тебе, что в первые годы ее двадцатилетнего проживания в Вене она работала в "H&M" и каждый раз, ей, сорокалетней тетке, приходилось отпрашиваться в туалет у старшей. Она перенесла это унижение, и теперь она тут, готовая отплатить тебе той же монетой, она готова закалить тебя всеми тяготами иммигрантской жизни, она уже все знает о тебе, видала таких, ибо все мы вышли из одного совка.
Советский союз радушно и по-родному кормит тебя окрошкой с квасом, и самодельными пельменями. В разговорах ты прослеживаешь все те же реплики и реакции, что были у твоей мамы. Обнаруживается, что все эти фразы родом из родного тебе Усть-Каменногорска. И тут, ты осознаешь, что все мы вышли, если не из гоголевской шинели, то точно из десяти классов советской школы.
Советский союз страхом пляшет в глазах у вполне себе взрослой фрау, что инструктирует тебя перед знакомством со своей мамой: "Моя мама, она такая, ну понимаешь со всеми per Sie, советская интеллигентка. Поэтому ты запомни: я не курю, я не пью и mit Frauen nicht schlafe. И вообще, познакомились мы с тобой в библиотеке, понятно?"
Советский союз садится с тобой на соседние сиденья в штрассенбане. Не умолкая они, две среднего возраста женщины - одна явно живущая в Вене, вторая явно ее гостья в футболке с надписью "не называй меня зайкой, капусты не хватит" - говорят о событиях прошедшего дня. О том, сколько было выпито, и что было увиденно, и как Миша очень хотел привезти свекровь, но не получилось потому, что от огорода ее не оторвать и прочее прочее. Параллельно они обсуждают воскресную вену мелькающую в окнах трамвая и первая между прочими говорит:
"Смотри, кафе какое-то, называется "Blumen". Blumen, blumen, интересно, что за глагол такой. Надо будет сходить туда".
Советский союз возмущенно хмурит брови на лопоухом украинском лице: "Наш шеф, тот что киргиз, попросил сказать не только, когда ты пришла, но и когда ты ушла. Совсем что ли? Я ему в стукачи не нанимался! Не, не дождется. Че, добавить тебе часик,а?"
Советский союз по-братски откликается на твое отчаянное письмо о поисках работы и желании приобщиться к армянской культуре, посредством получения этой самой работы. Он сердечно встречает тебя в лице красивой большеносой армянки, хозяйки небольшого магазина на таубштуменгассе, где можно купить все от сгущенки, армянского вина и икры до томиков лермонтова и фильмов о бандитах времен перестройки. Она радушно говорит с тобой, параллельно принося тебе армянский кофе, и разгружая большой красный холодильник "Кока-колла", который они продают. Покупатели уже на подходе и ты начинаешь помогать ей, и забирать у нее из рук пиво, пакеты квашенной капусты, бутылки "буратино", варенную свеклу в пакетах. В процессе этого судорожного разбора приходят покупатели, и она, презрительно морща нос, шепчет: "Они арабы". Тем временем "они" кричат что-то на своем, размахивая руками, потом лезут под холодильник в поисках регистрационного номера, но находят на нем только длинные кассовые чеки, приклеенные так, чтобы было видно библейские псалмы, написанные на белой стороне армянской вязью. Арабы тут же, наспех на ломанном немецком составляют договор на белом листе А4, который подписывается обеими сторонами во избежание претензий. Все это в непрерывном раскате арабской речи, и русском шепоте с мягкими армянскими нотками.
После удачной сделки вы еще долго говорите о многом. Жаль, но работы для тебя пока нет, но ты конечно заходи, когда время будет, вот тебе селедочки, сушек, конфет, вот тебе кукурузных палок из детства. Ты сначала отказываешься, но в итоге берешь и ешь потом это всю неделю и радуешься тому, что советский союз все-таки был.