Жизнь  по теории относительности.

По ней плакали две женщины, каждая думала по своему, что для нее будет лучше. И никто из них не понимала что,  они эгоисты.

Ей было девять месяцев, когда начала произносить свои первые слова и месяц как отняли от грудей, так как мать была беременна на ее младшего брата.

Младший брат  отца увозил ее в деревню к бабушке и дедушке. Когда они сели в желтый автобус без мамы, она плакала, будучи ребенком до сих пор помнит боль разлуки которую больше никогда не хотела испытывать. Наверное по этому каждая разлука с кем-то или с чем-то в ее сердце оставляет шрамы ушедшей боли.

Через семь месяцев мама приехала в гости в деревню уже без живота. Свекр с свекровью к ней относились не очень в основном за ее относительного характера и за то, что она родила ее у своих родителей. Она никому не говоря забирает ее в город на следующий день. С приходом домой обнаружив, что дома никого нет, а шкаф с одеждами пустой, ее горшок повесили на забор и оставили, дедушка тоже собирается в город к ним гости, так как бабушка заревела с вопросом «где моя дочка?»

Когда мать с сумкой в руках выходила с ней за калитку, она снова испытала боль разлуки в груди и долго смотрела назад, пока они не сели снова в желтый автобус.

Уже как неделя как она забыла о деревне, о бабушке, о дедушке. Забыла потому, что играть и заботится о ляльке было интересно. И вот наступил  чудесный вечер, ее глаза заблестели, грудь заполнилось счастьем  когда открылась дверь и вошел дедушка.  Весь вечер она нашептывала дедушке «забери меня, я скучаю по бабушке и по тебе». Видимо дед не воспринимал ее слова в серьез и собрался уходить. Тогда она обняв деда за ноги стала плакать и орать,  не желая очередной разлуки. Конечно, ей было жаль ту тетеньку, которая тоже плакала, чтобы ее не забирали, ну что поделать, она скучает по той, которая была рядом, с тех пор как она себя помнит.

Она была самым счастливым ребенком когда оказалась рядом с ней и с ним. Он, она и она, самая избалованная, капризная и счастливая. Днем сосала соску, перед сном груди деда, а иногда засыпала прямо в будке их собаки, заигравшись с ней. Дед иногда давал пробовать пускать дым из сигаретной трубки, в тайне от бабки. Бабушка каждое утро давала ириски, чтобы она встала с постели и умылась, без ириски она ничего не делала. А потом ближе к обеду она тырила ключи от сейфа бабушки и ела конфеты до насыщения, разве ребенку достаточно одной ириски по утрам. А когда бабушка обнаруживала пропажу конфет, любя била по попе, а она делала вид что ей больно, и плакала до тех пор пока конфетная бабка не созревала до щедростей. Она знала, что расстраивала ее когда спрашивала о маме, потому что бабушка с ревностью все время говорила «Сколько волка не корми все равно в лес смотрит». И по этому со временем научилась скрывать свои желания видеть маму только иногда. Она строила домик из снега и говорила кто живет в этом домике: « Здесь живу я, бабушка, дедушка, папа» и оглядывалась, чтобы быть уверенной, что ее никто не слышит: « мама и мой младший брат»…

Мать пыталась забрать ее снова два раза, когда узнала о женитьбе отца. Она это делала за ревности к мужу или за любви к дочери остается не известным. Первый раз пришла с милиционером, но слезы бабушки растрогали его больше. Во второй раз с другой бабушкой. В тот день дома кроме нее и бабушки никого не было, дедушка с дядей вышли по делам. Она прижимала внучку к себе в страхе потерять ее снова. Но другая бабушка вырывала малышку от ее объятии, а «мама» держала ее бабушку.  Когда другая бабушка выбегала с ней из дома, на пути стояла ее собака похожая на серого волка. Она рычала, давая понять, что не даст в обиду ее маленькую хозяйку. Вдруг она кинулась на другую бабушку и покусала ее за ноги, а малышка со слезами стояла за серым волком. Тем временем ее «мама» боролась с ее бабушкой и в конце концов пнула острым каблуком в глаза и побежала прочь от дверей оставив ее раненную.  Увидев ее стоящую за серым волком и свою маму покусанную за ногу, она схватила малышку в объятия, бросила камень в собаку, взяла за руки ее другую бабушку и побежали прочь. Серый волк не смог защитить ее или просто понял что эта женщина биологическая мать его маленькой хозяйки…

Когда дедушка, дядя и серый волк догоняли их, она просила соседей живущих на два дома ниже спрятать ее малышку. Они попытались спрятать. Но ничего не получилось, малышка с криками кинулась в объятия дедушки, а дядя и серый волк задерживали «мать» и другую бабушку.

Дома врач осматривал ее бабушку и сделал заключительный анализ: «повреждена сетчатка левого глаза, полопалась важная вена этого глаза, она никогда не сможет нормально видеть». Ее красивые зеленные глаза теперь не будут нормально видеть. Теперь на нее с любовью будет смотреть только один глаз. Она почувствовала себя виноватой. Она пообещала себе, что никогда не придаст бабушку…

Бабушка никогда не винила ее. Но ее дочери теперь всегда начали к ней придираться, говоря очень обидные вещи когда приходили в гости. Сидевшая на полу выслушивала от смотревших на нее с высока: « Ты подкидыш, твоя мама кукушка, ни будь нашей матери, ты бы давно оказалась в детском доме, твой младший брат наверное уже давно там…».  Но она так не думала, все равно она была хорошего мнения о своей маме. Бабушке и дедушке ни хотела рассказывать об этих унижениях, во первых потому что, они ей угрожали, во вторых знала характер деда, когда он злился на них, и в третьих зачем расстраивать бабушку, которая и так многое пережила ради нее. Она всегда плакала обнимая серого волка, рассказывая о своих планах, что с ними сделает когда вырастит.

На Новый год у нее всегда были одни и те же три желания; Пожать руку президенту, чтобы она как прежде смотрела обеими,  красивыми зеленными глазами на нее,  чтобы случилось чудо, и бабушка перестала хромать…

С мачехой у нее были хорошие отношения. По просьбе отца даже называла мамой. Она говорила что этих двух девочек которых она родила, произвела на свет ради нее. Была ли это правдой или не хотелось женщине задевать ее детскую психику другими детьми, остается тоже неизвестным. Но имена девочкам дала она, и детские блевотины вытирала тоже она.  По настроению стирала их ползунки и пеленки, а иногда вымогала деньги у тех, кто хотел посмотреть на них. Она начала чувствовать себя не единственной той счастливой малышкой дома. Потому что они жили в городе у отца, с его женой, с его двумя дочками которые так же являлись внучками ее дедушки и бабушки.

Летом, когда она переходила в третий класс, приехала старшая дочь бабушки и дедушки из другого города. Она забирала ее к себе на год, малышка не была против, потому что не знала ее настоящую, так как во время приезда она окружала только ее, заботой и вниманием.  Никто не был против. Только дед смотрел на нее с тоской и грустью, даже прослезился когда провожал.

Вскоре малышка пожалела о своем решении побыть с одинокой тетей. Потому что, она тоже как другие ее тети унижала ее, даже хуже чем другие тети. Если те тети делали это иногда, когда приходили в гости, то она стала это делать каждый день. Она считала, 318 дней.  318 дней унизительных слов, побои, полеты в стену и падения на пол. Она не ложилась спать без порции своего унижения, якобы тому по мнению ее тети, была виновата «мама – кукушка».

По возвращению в свой родной город она была счастлива от того что избавилась от злой тети. Но не до конца, потому что, ее серый волк пропал, дедушка с бабушкой устроились на ферму с проживанием. Они там ухаживали за оленями и приходилось только на каникулах ездить к ним. Тем временем в городе во время учебы готовила, стирала и убиралась за отцом который остался один, без работы в своем доме. Старшая дочь от второй жены была у бабушки и дедушки, а младшая вместе с мамой уехала в ее родной город после очередной ссоры с отцом. Через год отец поехал за ними и привез обратно.

Два года она жила между городом и фермой где работали ее бабушка с дедушкой.  На третий они переехали в город уже к старшему сыну, так как ее   отец продал дом и переехали в приватизированное общежитие. А деньги от продажи потратились, и никто кроме отца не знает куда. Она опять жила между дядиным домом и отца.

В одно ужасное утро дядя сообщил, что ее бабушка умерла. Виной было давление, которая появилась после повреждения левого глаза. Она не могла поверить, как так? Умирать могут другие люди, только не ее бабушка, наверное, наврали, чтобы она как всегда плакала… В школу она не пошла, в шесть утра сорвалась туда где бабушка может быть. По дороге слезы катились по ее щеке самовольно, с губ текла кровь, потому что еще утром когда услышала известие, она так кричала, что губы разрезались.

У входа в дядин дом стоял дедушка, и ругал всех кто попадался на его глаза. Только увидев, ее он дал волю своим чувствам и расплакался. Но все равно ругался, теперь уже на бабушку: « Отца твоего, татарка, ты кому нас с ней оставила???» Она ошарашенная тем, что он может ругаться на нее даже после такого, лишь кричала: «Это правда? Это правда? Ответь, может, меня тут все обманывают? А вы меня наверное разыгрываете?» К ее величайшему сожалению это была правда… Она с ошарашенными глазами смотрела когда ее переносили в дом через окошко. Ее привезли в дом дяди, так как умерла она у дочери. А по казахским традициям все должно проходить через дом сына. Она до сих пор не могла поверить, пока не открыли лицо. Она ничего не чувствовала кроме опустошённости. Ей казалось что все это просто цирк, что завтра утром бабушка проснется и обнимет ее. Даже по привычке хотела спать рядом с ней, но ей не дали, она не спала в эту ночь, бродила во дворе вместе с дедом. Начала осознавать потере только тогда, когда вышел мулла и сказал, чтобы  попрощались с ней в последний раз. Хотела поцеловать ее, но ей снова ни дали, нельзя целовать трупов. Злая выбежала во двор и присела, даже не смотрела куда, и только обозленная в слезах повторяла: «какой труп? Какой труп? Как они могут так говорить? Как они не понимают что это моя бабушка, моя родная, моя самая родная на всем белом свете. И никто больше не заменит ее, а они не дают мне поцеловать…» С мокрой земли поднял и отнес в дом на руках, ее тети муж. В момент когда увозили ее хоронить она вырвалась с рук мачехи и побежала за машиной, но ее опять задержали. Какая глупость в традициях, почему люди женского рода не имеют права присутствовать на похоронах, может кому-то не хватает той самой последней минуты…

На семь дней, когда они все поехали навестить ее могилу, она завернула в носовой платок немного земли с ее могилы. По возращению, в школе все выражали соболезнование, а с приходом домой, каждый день она доставала землю и прижимала к щеке, тем самым пытаясь компенсировать ее отсутствие, пока в один день не увидела мачеха. Она объяснила, что это эгоизм, что ее бабушка может застрять между мирами и не уйдет в рай. А ей хотелось, чтобы ее бабушка была в раю. Она пошла в степь и в направлении ветра отпустила ее…

Подростков все перестают понимать вообще! А у нее было наоборот, она не понимала, почему дед ушел в дом престарелых, почему мачеха считает что, девочки не ее собственность чтобы ругать их,  почему отец не перестает пить и не приносит домой деньги. Ну ладно плевать на это, она сама зарабатывала себе на каникулах, но ее угнетало что они немного не лучше живут чем остальное ее окружение. Причем после этого вопроса получила кулаком от отца в ванной и была изгнана к матери которая тоже вышла замуж.

Она была удивлена отношениями своей мамы которая родила ее. Как она могла сказать те грубости, которые ее бабушка никогда себе не позволяла. Зачем она ревнует своего тупого мужа к ней, который покупает кроссворды и не может ответить на элементарные вопросы. Почему у нее вошло в привычку каждый раз выгонять ее из дома.

В 18 лет она сама окончательно ушла из дома после очередного изгнания навсегда. И при полном одиночестве в моменты скитания она поняла, ее мать озлобилась на нее, за то, что предпочла бабушку и дедушку, и вообще у нее такой характер. Она ее отпустила, свою мать…

В этой истории девочки все относительно. В мире нет ничего обусловленного.  Одной-единственной и окончательной истины нет. Истина так же относительна, как все в окружающем нас мире. Часто, и не только в науке, она является лишь приближением к действительности, а порой даже ее удобным упрощением. Дело вовсе не обязательно правое, если кто-то отдал за него жизнь. То, что все вокруг признают кого-то правым, отнюдь не означает, что этот кто-то никогда не ошибается. Таким может оказаться каждый. И Бог – тоже. Относительность Его истин может быть намеренной и служить доказательством Его бесконечной мудрости, но может также являться доказательством Его гордыни. Может…

Относительность истины особенно заметна, когда речь идет об оценке человеческих поступков. Перенесение собственных моральных норм на других – нормальная реакция человека. Ненормально и, на мой взгляд, ошибочно – вершить суд над другими и опрометчиво приговаривать их к порицанию или похвале. Обычно мы слишком мало знаем о мотивах тех или иных поступков, не знаем ни всех обстоятельств, ни всех тайн и потому склонны к несправедливым обобщениям. Всматриваясь издали вглубь, мы видим только смазанный в одном месте и не естественно расцвеченный в другом чей-то портрет на невыразительном или кричаще ярком фоне, лишенном деталей. Эта оптика по определению является оптикой близорукого человека. Испытывая вдобавок еще и ненависть, такой человек становится слепым. Судить кого-либо по справедливости мы вправе, только если захотим и постараемся его понять. А для этого нужно нарушить некую границу сокровенного. Лишь за этой границей мы вольны начать строить собственную теорию добра и зла, постоянно помня о том, что она будет в любом случае относительной…

Посвящается моим двум матерям.