Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
-3
01:16, 13 декабря 2011

приговор

— Отец, отец! – рослый юноша торопливо переступил через порог юрты и застыл на месте, как бы устыдившись своей несдержанности. В руках он держал объемистый сверток. Восседавший на волчьей шкуре в глубине юрты старик поднял голову. На покрытом морщинами суровом лице на мгновение мелькнуло и исчезло подобие улыбки. Это был его единственный сын из девяти, оставшийся в живых. Остальные все погибли в разное время и в разных стычках. 
-Проходи, — старик сделал едва заметный приглашающий жест подбородком, — Рассказывай. 
Осмелев, сын стремительно подошел к отцу, на ходу разворачивая сверток, и накинул на плечи старика шитую золотом роскошную шубу. Старик вопросительно поднял правую бровь. Захлебываясь и сбиваясь, юноша стал рассказывать:
-Эта шуба – награда самого султана, отец. Он лично вручил ее мне за мою доблесть…
Чело старика омрачилось. Брезгливым движением плеча он скинул шубу. Выпрямив могучий стан, он всмотрелся тяжелым взглядом в так и светящееся радостью от встречи с любимым отцом и гордостью за награду, красивое, открытое лицо сына.
— И с чего это так расщедрился этот светлейший скупердяй… Что за подвиг ты совершил? Говори!
— Отец, мы сделали это! Мы разделались с этим мятежником Махамбетом. Я лично отвез его голову султану, за что и получил шубу. Это был целиком мой план. Я обманом завлек в наш отряд Ихласа, родственника Махамбета. Ничего не заподозрив, Махамбет принял нас как почетных гостей, зарезал барана. После трапезы, когда Махамбет беседовал с Ихласом, мы накинулись сзади, и….- юноша запнулся, подняв глаза и встретившись с яростным взглядом грозного старика.
— Говори! – хрипло выдохнул старик.
— И я отрубил ему голову…Отец, ведь Махамбет и твой враг тоже. Я еще когда был мальчишкой, слышал от братьев, что ты его недолюбливаешь. Отец, прости… Я лишь хотел угодить тебе… и заодно султану… Прости..
— Замолчи, — горестно прошептал отец, — Что ты знаешь о моем отношении к Махамбету. Это была слепая ревность. Моя младшая жена, твоя мать, была в девичестве влюблена в Махамбета. А Махамбет даже и не подозревал об этом. Тогда в мою голову не приходила мысль, что она могла влюбиться не в самого поэта, а в его песни, в его славу, в его доблесть… Разве он не достоин… не был достоин любви всех девушек, и не только девушек, в наших степях? Да, я ненавидел Махамбета, но не поднял на него руки. Вот эти руки, — и он воздел над головой могучие, жилистые руки, — пролили больше крови, чем видела ее вся доблестная рать вашего трусливого султана… Но не поднялись они на поэта, как не поднялись бы на лебедя. А у вас поднялись, — голос старика окреп, и зазвенел как сталь, — Как теперь смотреть в глаза людей? И как теперь жить среди людей? Единственная была надежда у твоего отца, что в свое время ты похоронишь его достойно. Видимо, Всевышний решил, что я недостоин такой чести. Вставай! И прихвати свою шубу. Она тебе сегодня пригодится самому.
Старик тяжело поднялся. Оделся во все походное, достал из войлочного чехла старый лук, захватил колчан со стрелами, и вышел из юрты. Взяв за повод оседланного коня, на котором приехал юноша, старик, не оглядываясь на сына, направился к далеким песчаным холмам. Сын плелся позади. Шли они недолго. У первого же холма старик остановился, привязал коня к кусту, и молча указал сыну на холм. Юноша покорно взобрался на самую вершину, и обернулся назад. В его глазах не было ни страха, ни мольбы. Лишь только покорность. 
— Помолись, сынок,- чуть заметно дрогнувшим голосом сказал отец, и вложил в тетиву лука стрелу с черным оперением. Юноша опустился на колени, прочитал про себя молитву, и стал подниматься. Не дождавшись, пока он полностью выпрямится, старик натянул лук. Стрела коротко взвизгнула. Юноша упал навзничь. Из груди торчала лишь короткая оперенная часть стрелы длиною в аршин. Старик был знатным стрелком в молодости. Не глядя на мертвое, но все еще прекрасное лицо сына, старик набросил на труп злополучную шубу, воткнул у изголовья лук, повесил на него колчан. Даже не присев, коротко прошептал молитву, провел ладонями по шершавому лицу, и отвязал коня. Тяжело взобравшись в седло, старик поехал прямо на кровавый закат. Он ехал долго, ни разу не оглянувшись, ни на родной очаг, оставленный навсегда, ни на холм, где оставил на съеденье волкам останки самого младшего, самого любимого сына. Он свершил свой суд. И исполнил свой приговор. И теперь ехал навстречу Суду Высшему.

-3