Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
0
22:45, 25 июля 2011

"НОВЫЕ КАЗАХИ": попытка анализа

"НОВЫЕ КАЗАХИ": попытка анализа

"Я хожу среди людей, как среди обломков будущего: того будущего, что вижу».

Ф. Ницше

В свое время известный философ О. Кьеркегор заметил, что зачастую «самое надежное безмолвие возникает не тогда, когда молчат - а тогда, когда говорят».

Примерно похожая парадоксальная ситуация наблюдается и в сфере современной идеологии в Казахстане, где несмотря на множество публикаций - до сих пор оказались неразработанными многие важнейшие проблемы реидеологизации казахстанского общества.

Одним из таких остро назревших, на наш взгляд, вопросов реидеологизации, как поиска новых ориентиров для общества, является проблема формирования "новых казахов"[1], т.е. необходимой модернизации казахского этноса - состояние которого, даже на фоне падения общего уровня жизни в республике, на сегодня является наиболее бедственным во многих отношениях[2].

Поэтому автор уверен, что без такой модернизации (первоначально хотя бы в виде появления необходимой «критической массы» представителей «новой национальной элиты») - даже при возможно успешном решении экономических, национальных и других сегодняшних проблем - вполне вероятно (конечно, не дай Бог), что будущая казахстанская нация может оказаться без казахов, в подавляющем большинстве (подобно индейцам США) доживающих свой век в "резервациях маргиналов" на задворках современной цивилизации.

Это, безусловно, нанесло бы невосполнимый урон не только самим казахам, но и другим этносам Казахстана,  лишившимся из-за этого автохтонной культуры[3] (с ее прочной преемственностью предыдущей многовековой здешней истории, достаточно надежной экологической связью с местной природой и традиционно сильным нравственным потенциалом) в лице казахов как «корневого этноса» [4].

Но, к сожалению, этой отнюдь не гипотетической и уже сегодня реально существующей опасности деградации автохтонной культуры - неоправданно, и зачастую неосознанно, способствуют, на наш взгляд, как сторонники "этнически чистой" государственности, так и последователи "принципа интернационализма" (в форме реставрации «советского народа» или же в виде некоего модифицированного «плавильного котла» по-американски).

И если первые напрасно не учитывают всю сложность и постепенность процесса адаптации традиционной культуры к современной цивилизации[5], то вторые, на наш взгляд, ошибочно игнорируют возможность подавления более "слабых" в данный момент (из-за неравных «стартовых позиций» в силу имеющихся неблагоприятных геополитических и, особенно, исторических факторов[6]) этносов более «сильными».

 

Blog post image

 

*   *   *

Данные критические замечания о «надежном безмолвии» - относительно имеющихся на сегодня "идеологических публикаций" - вовсе не означает сомнения в искренности или таланте их авторов.

Напротив, нужно признать, что, во-первых, несомненное мастерство их пера и горячее стремление к истине лишь с большей силой отчетливее и рельефнее выявляют обострившуюся ситуацию «вопросов, на которые пока нет ответов»: т.е. имеющееся на сегодня противоречие между объективно возросшим желанием людей понять окружающую действительность - и очевидной невозможностью внятно объяснить происходящее имеющимися парадигмами, давая тем самым обществу столь необходимые сейчас приоритеты и ориентиры для его дальнейшего развития.

Во-вторых, данный кризис идеологии нового Казахстана, на наш взгляд, только подтверждает известный вывод американского исследователя общества Д. Белла, что реидеологизация не является делом общественных наук[7]. Скорее всего, ею должны заниматься в первую очередь философы, на глубинном теоретическом уровне осмысливая и создавая "новую реальность" из имеющихся в сегодняшней действительности разнообразных и многозначных явлений повседневной жизни.

В этом плане можно предположить, что проблема выявления и стимуляции «новых казахов» (которые смогли бы придать столь необходимое сейчас «второе дыхание» сегодняшним казахам, заодно решив и многие наши злободневные вопросы экономики, социальной сферы, культуры и т.д.), в сущности, значительно облегчена тем, что уже сейчас эти «новые казахи» вполне зримо существуют в виде отдельных искомых черт характера, оптимального поведения, приоритетных сфер деятельности и т.п. среди наших современников, (но не обязательно только, как уже выше оговаривалось, среди банкиров, коммерсантов и др. «новых богатых»).

Другое дело, что господствующие на сегодня теории и концепции оказались не способными вычленить и свести в единую жизнеспособную органичную систему имеющиеся в наличии необходимые элементы и структуры. Поэтому, при всем уважении к существующим базисным понятиям «традиционалистов» и «технократов»: «нации», «религии», «классы» или «индивиды», наиболее методологически целесообразными представляются исследования того или иного аспекта модернизации, основанные не на вышеупомянутых «ключевых категориях», но попытках оперировать и «глубже» и «шире», на уровне и в масштабах «культур» (или «цивилизаций»).

При таком «цивилизационном подходе» выявляются и выдвигаются в качестве теоретической «опорной базы» для последующей политики модернизации следующая периодизация и классификация этногенеза казахов, состоящая из трех периодов – «проблемных блоков»:

I) Казахи периода параллельной культуры – «кентавра»;

2) Казахи начала «трансплантации» в современную цивилизацию;

3) «Новые казахи».

 

*   *   *

Первый период. Это казахи как обитатели и наследники уникальной трехтысячелетней культуры т.н. Великой евразиатской степи, в силу определенных географических и исторических причин локализовавшейся и относительно полностью сохранившейся только на территории современного Казахстана.[8]

Сохраняющиеся до сих пор (как на сознательном, так и на подсознательном уровне) сильнейшее влияние и значимость этого огромного исторического отрезка и культурного слоя на менталитет сегодняшних казахов сейчас является очевидным и бесспорным фактом для всех исследователей казахского общества, вне зависимости от оценочного отношения к данной культуре.

Но этот феномен, как правило, или остается на уровне бесплодной констатации, или же объясняется, на наш взгляд, совершенно ошибочно (помимо чисто эмоционального подхода, где причудливо переплетаются стереотипы европоцентризма и попытки преодоления разнообразных «комплексов неполноценности») в первую очередь из-за выявляемого особенно отчетливо в последнее время отсутствия методологической базы как необходимого инструментария для последующих практических разработок и изысканий.[9]

Поэтому сущность данной "неоседлой" культуры, по-видимому, наиболее конструктивным было бы охарактеризовать не, как обычно, «кочевая», но, прежде всего, как «параллельная» культура - «кентавр».

Эта принципиально важная, на наш взгляд, инновация допускает возможность предположить, что данная специфическая культура (наряду с оседло - земледельческими цивилизациями) расположена как бы «параллельно» «общепринятым нравственным ценностям», тогда как в других сферах все они сохраняют свои естественные специфику и своеобразие[10].

Характеристика же "параллельной" культуры как "кентавра", являющегося ее известным еще с древности символом (тем не менее, все еще нуждающимся в своей расшифровке)[11], вероятно, существеннее и беспристрастнее раскрыло бы ее культурный вклад и дальнейшую судьбу этой «параллельной» культуры.

Первые предания о мифических существах - кентаврах появились, как известно, уже в древних (вавилонских) центрах Старого Света у земледельцев, чьи посевы, сады и луга зачастую уничтожались набегами своих «не-оседлых» соседей. Этот устойчивый во временном отношении и широко распространенный образ отразился в мифологии земледельческих народов, скорее всего, не только потому, что (как обычно принято считать) «наездник настолько сливался со своим скакуном, что они рассматривались (и воспринимались) слитно, как нечто цельное», но и возможно в силу следующих причин.

Во-первых, кентавр как символ достаточно ярко выявляет сущность степной культуры, возникшей в экстремальных «аридных условиях выживания» (Ж. Абылхожин, Н. Масанов) к нашедшей "выход" в как можно более полной гармонии[12] с природой - став как бы ее составной частью, слившись с нею[13].

Во-вторых, древние греки в своих мифах, неоднозначно относясь к этим «пришельцам из параллельной культуры», помимо враждебного в целом отношения, - не случайно, по-видимому, выделяют фигуры Фола и Хирона, не только научивших людей «оседлого мира» искусствам «музыки, собаководства, ратному делу и даже медицине и хирургии» (Гомер, «Илиада»), но и воспитавших первых героев Эллады: Ахилла, Язона, Диоскуров, а также олицетворявших для древних греков образец мудрости и доброжелательности[14].

И, в-третьих, представляет интерес в плане дальнейшей участи и роли «параллельной» культуры, обреченной под натиском «мира земледельцев» уступить свое историческое место «индустриальной цивилизации» (которая в свою очередь немало обязана культуре – «кентавру» преодолением дискретности и «нравственной ущербности» оседлых цивилизаций[15]) мифологические мотивы обстоятельств и причин гибели бессмертного кентавра Хирона - которые, вероятно, содержат в себе ряд неисследованных еще содержательных аспектов[16].

*   *   *

Второй период политического, экономического, социального, духовного и этнического развития автохтонной культуры (чтобы преодолеть имеющиеся на сегодня абсолютно противоположные точки зрения, страдающие эмоциональной окраской и политической направленностью) наиболее целесообразным представляется как «казахи начала трансплантации»[17] в современную цивилизацию[18]. Этот достаточно сложный и противоречивый этап в свою очередь делится на разные по характеру, интенсивности и длительности, следующие фазы развития[19].

 

«Досоветские казахи»

Положительные качества данной фазы: сохранение прочных связей с прежней культурой в виде традиций, языка, искусства и т.д.; постепенные «оседание» и адаптация в аграрное (и частично в индустриальное) общество цивилизации[20], усиление проникновения ислама как достаточно действенного «цивилизирующего фактора»[21]; появление новой интеллектуальной элиты, получившей европейское или мусульманское образование (не потеряв при этом своей преемственности «параллельной» культуре-«кентавру»); начало проникновения товарно-денежных отношений, классовой дифференциации, рыночной психологии, традиционных центров торговли и т.д.

Негативные факторы: появление и постепенное усиление общей «маргинализации» казахского общества в силу начала неизбежной эрозии «параллельной» культуры – «кентавра» и незавершенностью в то же время процесса «трансплантации» ее в современную цивилизацию[22]; сохраняющаяся внутриэтническая раздробленность в виде таких сильных факторов, как разделение элиты на «компрадоров» и «традиционалистов»; родоплеменная структура общества и административное расчленение территории казахов на несколько обособленных частей, зависимых от центров в Оренбурге, Омске и Ташкенте); слабое положение «новой национальной элиты» из-за ее малочисленности и противоречий со старыми властными структурами степного общества.

 

Фаза «советских казахов»

Ее позитивные качества: продолжение и усиление процесса трансплантации казахов в индустриальное общество (хотя и не в самом удачном - «коммунистическом» - варианте современной цивилизации); завершение в основном формирования (форма-образования) и необходимой структуризации новой политической, экономической, социальной и т.д. агроиндустриальной системы казахского общества: государственное строительство, административно-территориальное оформление, развитие собственной производственной и социальной инфраструктуры (правда, в основном сырьевой направленности), появление своей научной и инженерно-технической интеллигенции, новых форм национального искусства, всеобщий характер просвещения (хоть и на уровне т.н. «азбучной грамотности»), специализация и профессионализация кадров, увеличение представителей разнообразных земледельческих культур в лице более ста этносов и ряд других, безусловно положительных достижений «советского периода».

Негативные факторы и последствия данной фазы.

Вал антикоммунистической критики последнего времени (неоправданно поставив под сомнение почти все имеющиеся позитивные результаты «соцпериода») смог вскрыть только количественную сторону ошибок, преступлений и извращений прошлого режима, оставив вне поля зрения самые существенные, качественные параметры геноцида против автохтонной культуры Казахстана[23].

В этом плане можно предположить, что в результате последовательно проводимой ошибочной политики (полностью игнорировавшей ценность и своеобразие уникальной местной культуры) было целенаправленно уничтожено не только более половины казахского этноса (голод, репрессии, постепенная деградация и др. проявления 70-летней «перманентной гражданской войны»)- но и, как следствие, оставшаяся в живых часть казахов (из-за насильственного разрыва традиций, как связей с собственной культурой[24]) - в результате лишилась своей определяющей сути, сущностного «стержня» - превратившись не только в «манкуртов» (буквальный перевод «потеря сущности»), но и в «зомби» (как «живых мертвецов»), не имеющих собственного позитивного «жизненного духа» (кроме навязанной извне «классовой идеи», ведущей к взаимоненависти и саморазрушению). Поэтому возможно, что казахи на сегодня, не имея этого «духа», существуют только формально[25].

 

И последняя, уже современная фаза «постсоветских казахов».

Этот, по всей видимости, завершающий этап процесса «трансплантации» казахов, являясь наиболее сложным и противоречивым (совмещая в себе нынешние разнообразные кризисы «постсоциализма» и неслучайно именуемого «переходным периодом»), в ходе исследования выявляет несколько существующих тенденций[26] как тупикового и реликтового, так и наиболее перспективного характера.

 

Во-первых, это «маргиналы[27] от современной цивилизации».

Как правило, это в основном представители гуманитарной интеллигенции, недавние выходцы из казахского аула, получившие, поэтому, национальное образование и воспитание. В общественном сознании имели доминирующее положение на волне критики «коммунистического режима» и «имперской политики Москвы» в период самораспада КПСС и Союза ССР.

Положительные качества: активное участие в процессе подъема национального самосознания, реабилитации автохтонной культуры (традиций, обычаев, языка, религии, исторической памяти и т.д.); содействие в становлении нового независимого государства (ее внешнего и внутреннего оформления в виде институтов, государственной символики) и др.

Негативные качества. Во-первых, как и всякий начальный этап национально-освободительного движения, призванный для борьбы и «очистки» от прежнего наследия, данная тенденция объективно обладает, прежде всего, разрушительным потенциалом, построенном на отрицании и шараханье от прежних крайностей - в абсолютно противоположные (с соответствующей заменой «плюсов» на «минусы» - и, наоборот, от вчерашнего интернационализма к позавчерашнему национализму, радикальный пересмотр истории и т.д.) Поэтому их созидательная (в плане содержательного культуро-творчества) деятельность в лучшем случае имеет лишь поверхностный, «формальный» характер, не обладая необходимо достаточным глубоким содержанием.[28]

Во-вторых, в силу зачастую наблюдаемого зацикливания на традиционализме и романтизации прошлого, данная тенденция несет в себе опасность самоизоляции из-за проповедуемого отчуждения и дистанцирования от действительных ценностей современной цивилизации (что обрекает данную группу на роль «вечных аутсайдеров».

 

Вторая тенденция, второй «полюс» современней казахской «элиты» - это «маргиналы от традиционной культуры».

В лучшем случае они выражены экономически преуспевающим сегодня слоемв основном достаточно образованных русскоязычных казахов - горожан не первого поколения, в той или иной форме непосредственно связанных с «экс-» и «посткоммунистической» номенклатурой.

В худшем случае - это современные модификации вчерашних теневых криминальных структур, не менее обеспеченные как в финансовом отношении, так и в плане доступа к нужным «связям» и «каналам».

Позитивные качества: их пример и опыт сравнительно быстрой адаптации к новым условиям и ценностям современной цивилизации; развитие (хотя бы и в самых примитивных, «диких» формах) негосударственного сектора национальной экономики; установление прямых неправительственных контактов с иностранными учреждениями, сообществами и частными лицами; развитие и пропаганда личной инициативы; появление новых более современных средств коммуникации; увеличение стимуляции изучения иностранных языков, специальной литературы, развитие средств и объема информации; постепенное усложнение рыночной инфраструктуры и т.д.

Негативные качества и последствия: выявленное маргинальное состояние по отношению к собственной естественно-традиционной культуре вкупе с неизбежно-поверхностным усвоением «чужих ценностей», как правило, в качестве внутреннего проявления порождает феномен «экономических животных» (с их ориентацией исключительно на потребление, утилитарностью, культурной опустошенностью и дегуманизацией взаимоотношений) - ведущие в итоге к нравственной деградации и вымиранию.

Внешние же проявления деятельности этих «маргиналов» характеризуются нарастающим превращением политики и экономики государства в своего рода полностью мафиозные структуры, связанные между собой только теми или иными формами насилия.

 

Но, при всем при этом, данная «картина» современного общества, попытка «среза» нынешнего состояния казахского этноса была бы далеко не полной, если не упомянуть о третьей, наиболее тревожной тенденции, которой, к сожалению, подвержена подавляющая часть сегодняшних казахов.

В данном случае речь идет о господствующей на сегодня категории, которую условно можно назвать «димаргиналами»,[29] т.е. маргинальным состоянием как по отношению к традиционной кyльтуре, так и к современной цивилизации.

В последнее время наблюдается сильное увеличение данной категории, во-первых, как в количественном отношении (включая не только казахов-горожан первого поколения[30] и жителей сельских районных центров[31], но и население казахских аулов) - оказавшихся в «промежуточно-неопределенном положении» между уже развалившейся, прежней колхозно-совхозной и (еще не существующей) новой системой.

Во-вторых, нарастание тенденции «димаргинализации» происходит также и в качественном плане за счет нынешней несогласованной и противоречивой политики, направленной одновременно и на возрождение «традиционных ценностей» казахской культуры, и на внедрение «идеалов» современной цивилизации, которые из-за примитивно-поверхностных и халатно - упрощенных форм и методов (несмотря на в принципе верную стратегию), как правило, приводят к неразрешимой для многих людей ситуации «конфликта ценностей».

Как следствие, для данной группы казахов это еще больше увеличивает и без того существующую «пропасть» между провозглашенными «рыночными целями» и отсутствием на сегодня более или менее доступных средств к их достижению.

Поэтому для этой наиболее многочисленной «димаргинальной» тенденции наибольшую угрозу и опасность представляет не столько нынешнее «материальное обнищание» (которое в принципе можно будет исправить), но, в первую очередь, перспектива перерастания нынешнего типично амбивалентного[32] состояния в те или иные формы «социальной шизофрении».

В этом плане вполне вероятно, что именно этим вызваны всё более распространяющиеся среди этих потенциальных «пауперов» от цивилизации, «социальных люмпенов» и «мутантов от культуры», обитателей современных городских «гарлемов» и сельских «резерваций», различные варианты т.н. «отклоняющегося» поведения (в виде повсеместного бытового пьянства, наркомании, азартных игр, молодежной преступности, суицида и других подобных способов «ухода» от действительности). Встает необходимость, с одной стороны, выбора между жесткой необходимостью откровенной спекуляции и традиционным для казахов ее неприятием; с другой стороны, отсутствует какой-либо реальный механизм более-менее законного достижения материальных благ, но и хотя бы элементарных жизненных потребностей.

 

И, наконец, четвертая тенденция нынешней фазы «постсоветских казахов» - едва уловимая, но в то же время наиболее реальная (потому что именно в ней, видимо, заключается главный скрытый смысл сегодняшних «перипетий» и «пертурбаций»). Самая немногочисленная, но и наиболее сильная и перспективная (соединяющая в себе как все ценные качества трехтысячелетней «параллельной» культуры - «кентавра», так и все достижения, уроки и опыт периода «трансплантации» в современную цивилизацию).

Это «кентавры» XXI века[33], успешно соединившие в себе две сущности: унаследованную и приобретенную (поэтому понимаемые не в совершенно устаревшем узкоэтническом плане, но как естественный синтез существующих ныне в Казахстане двух основных культурных потоков: автохтонного казахского и аллохтонного русского.[34]

Это «новые казахи»  - цель данной работы - обитатели следующего, третьего периода развития казахского этноса - попытка поискового теоретического осмысления сущности которых и поиск возможных путей практического достижения этого будущего этапа – нуждается в отдельном исследовании.[35]

 

ИРГАЛИЕВ Еркин, политолог

 

[1] Данный термин,  в силу его новизны, с самого начала, видимо, нуждается в уточнении его содержания, чтобы избежать возможной ошибочной аналогии с ныне популярным в России понятием "новые русские". Так, если последние обычно воспринимаются больше в социальном и экономическом плане - то в данном случае "новые казахи" характеризуются, прежде всего, изменением менталитета: "духа", стиля жизни и деятельности, интересов и т.д. Поэтому "новые русские" являются, скорее всего, новым "буржуазным" классом, тогда как «новые  казахи» - это, прежде всего, интеллектуальное ядро будущей нации, - как цель и, одновременно, средство модернизации.

[2] Как это ни парадоксально и тревожно, но анализ показывает значительное ухудшение положения большей части казахов (и в социальном, и в нравственном, и в культурном плане) за период нынешней государственной независимости – чем, например, за предыдущий «советский период» в составе Союза ССР.

[3] В этом плане весьма показателен пример американской, канадской, австралийской и др. наций - лишившихся из-за этого «собственных средних веков», и, возможно, поэтому испытывающих известное негативное влияние бездуховной транснациональной «масс-культуры».

[4] Употребление термина «корневой этнос» представляется, на наш взгляд, более корректным, семантически грамотным и поэтому наиболее оправданным по сравнению с общепринятым понятием «коренной этнос», которое зачастую неточно и двусмысленно (как показывает практика) воспринимается в силу богатства русского языка как «укорененный», «главный», «превосходящий», «ведущий» и т.д. Это, естественно, вызывает обычно у "некоренных" подсознательный протест и неприятие.

[5] В этом плане общемировой и собственный казахстанский опыт работы показывают, что культурная адаптация и аккультурация (при обязательном наличии целенаправленной и грамотной политики) значительно облегчена и более естественна в условиях «смешанного» в этническом отношении населения.

[6] На «неравность старта» сегодня все еще продолжают существенно влиять не только проживание большинства казахов в отдаленной сельской «глубинке» (с вытекающими отсюда такими неблагоприятными условиями, как отсутствие коммуникаций, более слабая социальная и производственная инфраструктура, монопроизводство и т.д., и т.п.), но и тот известный фактор, что менталитет казахов (еще не до конца пройдя все "фазы оседания", как процесса перехода от одного типа цивилизации к другой) гораздо более медленнее и болезненнее приспосабливается к реалиям и трудностям как «коммунистического», так и «либерального» вариантов развития современной цивилизации.

[7] Возможно, поэтому на сегодня в республике, с одной стороны, реидеологизация продолжает  все еще оставаться на уровне деклараций и имитаций разработок в основном из-за неизбежного сциентизма обществоведов, - а, с другой стороны, в силу этой же причины, все общественные науки в данный момент вновь оказались заидеологизированными в плане того или иного национализма или официозности и коньюнктурщины.

[8] Это, вероятно, стало возможным в силу того, что остальные родственные народы, обитающие на географических окраинах данной культуры (т.е. Средняя Азия, Северный Кавказ, Крым, Малая Азия, Поволжье, Урал, Сибирь, Алтай, Монголия и т.д.) из-за территориальной близости с соседними оседло-земледельческими цивилизациями Востока и Запада - в процессе длительной аккультурации - неизбежно утратили многие свои важнейшие имманентные качества (в обмен на приобретенные).

[9] О степени теоретической изученности (несмотря на достаточное количество накопленного эмпирического материала) красноречиво говорит хотя бы тот факт, что даже традиционно общепринятое (и в англосаксонском структурном функционализме, и в диффузионалистской школе, и в марксистском направлении номадоведения) ключевое базовое понятие «кочевничество» (номадизм) при более внимательном рассмотрении оказывается только т.н. «обратной калькой» (означающей всего лишь «не-оседлость»), т.е. не содержит в себе никакого конструктивного содержания в силу выявленной смысловой неопределенности (так как, например, если все цвета и оттенки спектра, кроме белого, называть небелыми). Видимо, поэтому до сих пор остаются неизученными в полной мере мировой наукой ни роль, ни место, ни значение данной, уникальной и, безусловно, значительной «не - оседлой» культуры в становлении общечеловеческой истории. Так, например, уделяя «номадам» пассивную роль «полупроводника», «медиатора» и «потребителя чужой культуры» между локальными очагами оседлых цивилизаций Востока и Запада, традиционные научные школы до сих пор оставляют без должного внимания обратное влияние на оседлые народы – не только в общепринятом негативном смысле (набеги, разрушения и т.д.) – но и как активных культуртрегеров. Это касается возможного появления японской и корейской цивилизации в результате синтеза китайского и древнетюркского влияния на дальневосточные автохтонные народы.

Это касается и вероятно прямого воздействия более передовой в тот период культуры гуннов на лесные германские племена (наряду с влиянием древнего Рима), которые в результате данного «культурного синтеза» сыграли известную роль в становлении и развитии средневековой Европы, т. обр., имеющей не только античные и иудохристианские корни, но и несомненные древнетюркские истоки (в лице прямых и опосредованных предков современных немецкой и т.н. англосаксонской наций) и т.д. Данный культурологический экскурс - не имея своей целью «закомплексованные» романтизацию и  самовозвеличивание - на наш взгляд служит достаточной иллюстрацией нынешнего состояния дел в теоретической сфере общественной науки и культурфилософии (сформированных, как известно, усилиями  «оседлых культур» - сообразно их потребностям, интересам, а также бессознательному стремлению скрыть «чужие» влияние и заслуги). Кроме того, все это помогает выявить очередную парадоксальную ситуацию, когда (условно) «дух Аттилы» в той или иной мере сохранили все ныне сильные и передовые нации мира, кроме самих казахов как прямых наследников и потомков культуры Великой Евразиатской Степи.

[10] Проблема сходства и своеобразия двух столь разных культур до сих пор является своего рода «камнем преткновения» для их исследователей, порождая самые "полярные" точки зрения - вплоть до полного нигилизма или же абсолютной апологетики (граничащей с культурной самоизоляцией).

Возможность конструктивного решения онтологического аспекта данной проблемы, возможно, заключается в гипотезе о безусловном единстве культур относительно признания и соблюдения таких основополагающих ценностей как категории Добра, Совести, Чести, Долга и др. моральных заповедей человечности. Что же касается остальных - более вторичных и производных - проявлений каждой из этих «параллельных культур» (в данном случае «не-оседлые» формы хозяйствования, родоплеменная структура, особенности социальной и политической сферы, психологии, религии, этногенеза и т.д., вызванные специфическими условиями  существования), то они объективно отличаются от аналогических сфер оседлой культуры земледельцев. В этом, несомненно, заключалась их ценность для дальнейшего развития общемировой цивилизации. Кроме того, данный «принцип параллельности» культур значительно способствует решению и другого, гносеологического аспекта вышеупомянутой проблемы: во-первых, объединив и «примирив» концепции и теории номадоведения; во-вторых, приведя в относительный  порядок наработанный ими категориальный аппарат; и, в-третьих, попытаться прорваться, выйти к наиболее новым, самым современным парадигмам мышления - тем самым избавиться от устаревших, косных стереотипов и догм «европо»- и др. подобного рода «оседло» центризма, а также т.н. «субъект-объектной» парадигмы и т.д.

[11] Там, где в  своем бессилии расписывается наука, «перестав что бы то ни было предлагать и, довольствуясь тем, что наблюдает и обрисовывает вечно девственный внешний вид явлений» (А.Камю), там в свои права неизбежно вступает искусство со своими законами и методами.

Особенно это остроактуально для нынешнего состояния дел в изучении истории Казахстана, где до сих пор (из-за «оседло» - центризма и сциентизма) до сих пор отсутствует более-менее цельная "картина мира"  прошлого, объединенная единой логикой и смыслом. Для преодоления подобной «голой и  бесплодной описательности» традиционной «истории - как науки» (методы которой, говоря словами известного культуролога А. Боннара, «…всегда несколько схожи с перечислением примет в паспорте. Описывая черты лица или делая обзор элементов пейзажа, она порой забывает, что люди и вещи открываются нам в гораздо более неожиданном жесте, в случайном ракурсе, чем в анализе их составных частей…») наиболее предпочтительным представляется, например, работа с символами. Они, как известно, имеют не только то, что «лежит на поверхности», но и содержат более глубокие семиотические уровни, наиболее важные для понимания истинной сущности феномена культуры. Необходимость и перспективность подобного подхода не снимается даже наличием неизбежного риска, на который всегда идут те (как писал  в свое время О.Уайльд), «…кто пытается проникнуть глубже поверхности», кто раскрывает символ в поиске искомой сущностной информации.

[12] Возможно, не случайно аргентинский мыслитель и культуролог Х. Л. Борхес в своем цикле  "Бестиарий" (из "Книги о  вымышленных существах"); называет кентавра «самым гармоничным созданием фантастической зоологии».

[13] Именно этого (как сейчас все явственнее выявляется) оказались лишены обитатели дискретных "культурных оазисов" земледелия, все более отдалившиеся от своего "естества" в замкнутом пространстве цивилизации. Они утратили, говоря языком Ницше, «дионисийское начало», отразившееся, например, в европейской культуре появлением понятия «panicon» - «безотчетный ужас, острый страх», прежде всего перед природой (как показывает семантика данного слова) и в итоге - перед самим собой.

Данный "первородный грех" оседлой цивилизации (при всех ее несомненных достоинствах) с давних пор отразил свою сущность в таких разных, но объединенных единым "комплексом вины" образах Эдипа, Сизифа, Одиссея, Фауста и др. трагических фигурах культуры Европы (с ее скрытой, но в то же время отчетливой ностальгией по утерянной «буколистической», «пасторальной», «идиллистической» «Аркадии») с ницшеанской идеей «вечного возвращения» и христианским сюжетом «блудного сына».

Потерей этой гармонии - с природой и самим собой - мы и обязаны (как уже признается всеми мыслителями) все еще не преодоленными политическим, социальным, экологическим и нравственным кризисами современности.

[14] Если в оседлых цивилизациях понятие «cultura» изначально воспринималось прежде всего как «возделывание, выращивание, культивация», как бы с чисто технической и технологической стороны (в чем бесспорно преуспели земледельческие культуры, берущие истоки в обработке растений), то в «параллельной» культуре - «кентавре» более явственно доминирует второй семантический план культуры «cultus»: «уважение, почитание, культ», т.е. ценности прежде всего нравственного порядка.

Эта нравственная доминанта присуща, например, особенностям этногенеза в данной своеобразной культуре, где даже «нация» определяется не как обычно - в первую очередь по «территориальному признаку» - а состоит, по словам турецкого философа З. Гелкапа, из людей «одинаково воспитанной общности», где главную роль играли традиции, обычаи как «общепризнанные этические установки, эстетические восприятие, язык и вера».

Поэтому, согласно древней пословице из словаря Махмуда Кашгари, «…можно уйти из Отчизны, но нельзя переступить обычаев», т.к. по представлению древних тюрков, Отчизна состоит из обычаев и национальной культуры.

Что же касается сущности веры в «параллельной» культуре – «кентавре», то можно предположить, что в отличие от т.н. «мировых религий-цивилизаций» - буддизма, христианства и ислама - в тенгрианстве (как «параллельной» религии) моральные императивы играли гораздо более существенную роль, присутствуя не только в "единовременных актах" - церемониях, но и определяя, пронизывая буквально всю деятельность обитателя культуры-«кентавра». Поэтому в определенной мере можно согласиться с мнением 3.Гелкапа о вкладе неоседлых народов в «копилку» общемировой цивилизации: "…древние греки первенствовали в эстетике, римляне - в праве, евреи и арабы - в религии, французы - в литературе, англичане - в экономике, немцы - в музыке и метафизике», то вполне вероятно, что древние тюрки доминировали, прежде всего, «…в развитии нравственности».

[15] Показательна в этом плане характеристика христианскими  историками гуннского вождя Аттилы - как «бича Божьего», помогавшему разрушению Великого Рима - бастиона язычества и нравственного тупика (А.Честертон, А.Тойнби).

[16] Единственный из кентавров обладатель бесценного «дара бессмертия» Хирон, будучи ранен отравленной стрелой Геракла (причинявшей ему невыносимые муки), добровольно принимает смерть в обмен на освобождение, закованного богами в цепи Прометея (который является известным символом индустриальной цивилизации).

[17] Условное применение биологического термина «трансплантация» («пересаживание», «вживление») в данном случае представляется более оптимальным и объективным, чем частные и «закомплексованные»  концепции «колонизации» или «добровольного вхождения» - более полно и корректнее раскрывая те или иные аспекты перехода от одного типа цивилизации к другому, радикально новому и непривычному.

[18] Начало данного периода развития культуры (в соответствии с вышеизложенными методами «истории как искусства»), вероятно, более всего напоминает известную по мифам «кентавромахию» - схватку двух «кентавров», зажатых и теснимых со всех сторон китайской, среднеазиатской и российской оседло-земледельческими цивилизациями (в ходе последующих событий ХVШ в., как известно, джунгары были поголовно уничтожены Китаем, а казахи вынужденно попали в орбиту сфер интересов Российской империи).

[19] Т.к. наиболее напряженный - по интенсивности и масштабам последствий (как позитивного, так и негативного характера) - этап начала трансплантации приходится на т.н. «советский период», то данные «фазы» процесса можно соответственно охарактеризовать, как «досоветские», «советские» и «постсоветские казахи».

[20] В этом плане представляет интерес образование т.н. «Внутренней (Букеевской) Орды», возможно как «экспериментально чистого» опыта и полигона реформирования казахского общества. В пользу данного предположения говорит симптоматическое совпадение ряда следующих наличных факторов: «внутренний» (т.е. изолированный территориально от остальных казахских жузов) характер месторасположения и административной подчиненности, отрыв части казахских родов от традиционных маршрутов кочевок, создание этнически смешанного населения за счет русских (и особенно татарских) переселенцев для последующей аккультурации, создание относительно развитой системы начального образования, наличие реформаторски настроенного «просвещенного правителя» в лице Жангир-хана и т.д.

Возможно, неслучайно (как результат данной целенаправленной политики) в последующем Советская власть впервые в Казахстане установилась именно в Букеевской Орде; оттуда вышли ряд известных деятелей политики, науки, искусства Советского Казахстана.

[21] Показателен факт интенсивной в тот период миссионерской деятельности и проповедников суфизма (направляемой среднеазиатскими эмиратами), и их конкурентов в лице татарских мулл пророссийской ориентации среди «безбожных степняков» - казахов. Судя по всему, религия ислама целенаправленно использовалась в качестве своеобразного «агента влияния» цивилизации как со стороны Бухары и Хивы, так и тогдашней политикой Санкт-Петербурга.

[22] Данная «эрозия» автохтонной культуры была вызвана разрушением ее системного характера - в плане нарушения традиционных маршрутов кочевок из-за односторонне проводимой царскими властями переселенческой политики (в форме захвата крестьянами и казаками лучших пастбищ, водопоев, зимовок и т.д.), неэквивалентного товарного обмена и др. проявлений неграмотно «цивилизирующей политики» российского правительства; а также неизбежным возникновением «параллельных ценностей» в казахском обществе. Как следствие всего этого, в данный период наблюдается нарастание разрушительных для традиционной культуры тенденций - как в форме коррупции верхов (не только в узком, обычном понимании, но и как «порчи элиты»), так и в форме «пауперизации» основной части казахского народа (Е. Бекмаханов).

[23] Здесь особенно ярко и отчетливо проявляется своего рода «методологическая ущербность» существующих на сегодня концепций, не умеющих, несмотря на искренность и страсть своей критики, полностью выявить подлинную природу и причины имеющихся недостатков (не говоря уже об игнорировании действительных достижений) исследуемого периода.

[24] Предупреждение философа Л. Витгенштейна, что «…традиции - живая вещь, будучи прерванными, они умирают», направленное в свое время против механистичного, упрощенного подхода к сущности культуры, и сегодня не потеряло своей актуальности из-за все еще сильных иллюзий «автоматического  возврата» прерванных традиций (тогда как их, видимо, нужно заново возрождать, «реанимировать»).

[25] Столь катастрофические последствия для казахского этноса (даже относительно своих «братьев по несчастью» в СССР) вероятно, объясняются тем, что казахи (в силу вышеупомянутой специфики «параллельной» культуры – «кентавра») не могли - как другие (даже депортированные) народы, продолжавшие заниматься земледелием - сохранить хотя бы «ядро» своей культуры, которой их насильно лишили в одночасье.

[26] Конечно, данная классификация (как и предыдущая периодизация), является своего рода идеальным типом и поэтому, страдая неизбежным огрублением и утрированием, тем не менее, представляется единственно возможным средством исследования происходящих явлений и процессов.

[27] Применение термина «маргинальность» (по своему смыслу совпадающего с традиционным казахским выражением «шетте қалу») в данном случае, вероятно, наиболее точно отражает сущность имеющихся на сегодня основных тенденций в казахском этносе.

[28] Формальный характер деятельности данной тенденции особенно ярко проявляется, например, в сегодняшнем состоянии казахской культуры (которое зачастую понимается поверхностно - облегченно, на уровне внешней атрибутики и в простейших формах «фольклора»). На уровне формальности все еще находятся и отношение к государственной символике, которое все еще нуждается в своей расшифровке. В частности, цвет государственного флага - не только (по аналогии с ООН) символ мира, но и цвет Вечно синего Неба - Тенгри, как традиционной религии автохтонной трехтысячелетней культуры Казахстана. Формальность нынешней суверенной историографии - из-за отсутствия надлежащей методологической базы - ведет к прямой дискредитации прошлого Казахстана, превратившегося в некий «проходной двор» для разнообразных племен с древнегреческими, иранскими, китайскими и славянскими названиями, которые имеют все еще непонятное отношение к последующим казахам. Подобная неразработанность истории республики к тому же дает повод к самым различным территориальным притязаниям.

[29] «Ди» - в переводе с латинского, как известно, означает «дважды, двойной».

[30] В основной своей массе испытывающие значительные сложности в плане как культурной (будучи по своему менталитету «уже не сельчанами», но «еще не горожанами»), так и материальной адаптации (в силу занимаемых - за исключением бывшей районной номенклатуры – «имущественных страт»: обеспеченность жильем, дачным участком, личным автотранспортом, мебелью, бытовой техникой и т.д.), а также выполняя самую неквалифицированную и низкооплачиваемую работу (с большим риском остаться без работы).

[31] Соединяя в себе признаки одновременно и «малого города» и «большой деревни» - в культурном плане население данных «райцентров» в основном представляет собой своего рода «негативный синтез» основных недостатков и худших свойств как городской, так и сельской культуры.

[32]Амбивалентность (от лат. «обе силы») противоречивость, двойственность, сосуществование в глубинной структуре личности противоположных, взаимоисключающих эмоциональных установок (напр., любви и ненависти) по отношению к к.-л. объекту или человеку, одна из которых оказывается при этом вытесненной в область бессознательного и оказывает действие, не осознаваемое данной личностью. Сам термин "А." введен в широкий научный оборот психиатром Э. Блейлером, который видел в ней основную характеристику психической жизни человека, страдающего раздвоением личности (шизофренией). Он вычленил три типа А.:

1) эмоциональную - позитивное и одновременно негативное чувство к какому-либо человеку (таковы, по его мнению, отношения родителей и детей);

2) волевую, выражающуюся в бесконечных колебаниях между противоположными решениями, непримиримом конфликте между ними, сопровождающимися подчас отказом от всякого решения;

3) интеллектуальную, выражающуюся в нанизывании противоречащих друг другу, взаимоисключающих идей, между которыми мечется мысль больного. Во всех трех случаях, по Блеймеру, А. является свидетельством распада личности. Социологическая интерпретация А. дана в работах Мертона. Считая источником психической А. социальную А., Мертон вычисляет ряд социальных типов А., наиболее применимых к данному исследованию.

4) вытекающую из факта сосуществования в обществе противоположных ценностей культуры среди членов общества;

5) обусловленную конфликтом между социальной структурой и системой культурных ценностей, т.е. конфликтом между предписываемыми культурой стремлениями и представляемыми социальной системой средствами для их осуществления;

6) имеющую своим источником существование определенного круга людей, живущих одновременно в нескольких обществах (иммигранты) и ориентированных на различные культурные ценности.

[33] Конечно, прогноз дело неблагодарное, но, скорее всего, именно в таком качестве мы сможем стать полноправными - наравне с нынешними «самураями», «тиграми», «драконами» и др. - обитателями современной и грядущей цивилизаций.

[34] Данный полиэтнический (а точнее «мультикультуралистский») вариант появления «новых казахов» (в своей основе формируемых из отдельных представителей всех трех вышеописанных тенденций «постсоветской фазы»), не являясь единственным и безальтернативным, тем не менее, представляется вполне возможным и взаимовыгодным в рамках продолжения специфического этногенеза степной местной культуры (в течение тысячелетий плодотворно включившей в себя, как известно, ираноевропейские, тюркские и монгольские народы), где определяющую роль играла не «кровь», но в первую очередь, «дух», (т.е. безусловное уважение к местным языку, традициям и искусству - как органичному выражению Этики и Эстетики автохтонной культуры) - в обмен на возможность подключения к потенциальному выходу в постиндустриальное и информационное общество.

[35] Учитывая, вполне понятную далеко не бесспорность методов и выводов данной работы, и в тоже время острую актуальность и жизненную необходимость рассматриваемой темы прошлого, настоящего и перспективного развития нации - автор, естественно, надеется на конструктивное обсуждение по всем поднятым здесь аспектам проблемы для последующего завершения статьи.

0
2003
1